Заключение

Проблема судебно-психиатрической оценки расстройств личности на протяжении нескольких десятилетий остается одной из наиболее актуальных в современной психиатрии. Это связано с высокой частотой встречаемости расстройств личности, в судебно-психиатрической практике, определенными диагностическими и экспертными трудностями, полиморфизмом и патоморфозом такой широкой и клинически неоднородной категории состояний, каковыми являются расстройства личности. Кроме собственно медицинских, перед экспертами встает ряд правовых вопросов, которые требуют точного и однозначного решения.

Целью настоящего исследования явилось уточнение имеющихся и разработка новых критериев дифференцированной судебно-психиатрической экспертной оценки психических расстройств у подэкспертных с расстройствами личности с учетом включения в современное законодательство ст. 22 УК РФ (норм "ограниченной вменяемости"). В качестве основных задач рассматривались: (1) анализ структурно-динамических характеристик личности у испытуемых, в отношении которых рекомендовалось применение ст. 22 УК РФ, (2) сравнение структурно-динамических характеристик у испытуемых с расстройствами личности, признанных вменяемыми, невменяемыми и подпавшими под действие ст. 22 УК РФ, (3) определение влияния роли конституциональных и внешних факторов формирования расстройств личности и обусловливающих степень их выраженности. Характеристика клинико-нейропсихологических и электрофизиологических показателей функциональной деятельности мозга, предрасполагающих к развитию динамических сдвигов, (4) изучение роли волевых расстройств в процессе развития расстройств личности. Разработка критериев судебно-психиатрической экспертной оценки расстройств личности, основанных на анализе признаков, оказывающих существенное влияние на способность осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими.

Для решения поставленных задач на базе ГНЦ социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского были обследованы 100 испытуемых с расстройствами личности. Все подэкспертные были разделены на три группы. Первую группу (30 человек, 27 мужчин, 3 женщины) составили испытуемые, которым был установлен диагноз расстройства личности и которые были признаны вменяемыми. Подэкспертные в данную группу подбирались случайным образом. Вторую группу (31 человек, 29 мужчин, 2 женщины) составили все испытуемые с диагнозом расстройств личности, к которым решением экспертных комиссий в период с января 1997 по июнь 1999 рекомендовалось применение ст. 22 УК РФ. Вторая группа являлась основной по отношению к первой и третьей, выполнявшим функцию контрольных. Третью группу (39 человек, 38 мужчин, 1 женщина) составили все подэкспертные с диагнозом расстройств личности, в отношении которых экспертными комиссиями в период с 1997 по июнь 1999 было вынесено решение о невменяемости. Использование трех групп позволило применить методы статистической оценки, верифицирующие значимые межгрупповые различия и способные выявить наиболее важные параметры, служившие основными опорными признаками, которые обусловливали характер экспертной оценки. Таким образом, примененный способ постановки эксперимента дал возможность не только учитывать теоретические и общеклинические предпосылки, но и накопленный за период действия ст. 22 УК РФ экспертно-диагностический опыт.

Исследование продемонстрировало значительные различия между основной и контрольной группами. При анализе персонографических данных обнаружились следующие тенденции: испытуемые, в отношении которых рекомендовалось применение ст. 22, сближались по ряду показателей с лицами, признававшимися невменяемыми. Для них, в отличие от испытуемых, признававшихся вменяемыми, был характерен ранний возраст совершения деликта, что служит косвенным доказательством ранней социальной декомпенсации, обусловленной большей выраженностью расстройств личности, меньшей устойчивостью к провоцирующим социально-неблагоприятным ситуациям. Для подэкспертных, в отношении которых рекомендовалось применение ст. 22 УК РФ были характерны напряженные отношения в семье (с родителями или с супругами, если они состояли в браке), что также свидетельствует о глубине личностных расстройств. Они имели в среднем более низкий образовательный уровень, что связано с трудностью взаимодействия с педагогами школ и средних профессиональных учебных заведений и со сверстниками, обусловленными выраженностью личностных расстройств и их типом, преобладанием неуживчивости, конфликтности, а также - отсутствием заинтересованности в учебе.

Для испытуемых исследуемой группы характерными являлись ранние расстройства средовой адаптации, возникавшие, по видимому, в силу биологической предрасположенности к искаженным формам поведенческих реакций, проявлявшиеся в значительной степени под влиянием неблагоприятных факторов микроокружения, в то время как для подэкспертных третьей группы они были характерны несмотря на относительное микросредовое благополучие. В пользу отнесения испытуемых к категории лиц, в отношении которых целесообразно применение ст. 22 УК РФ могут, таким образом, указывать нарушения поведения в детском и подростковом возрасте, обусловленные отягощенной наследственностью, ранней постнатальной патологией, воспитанием в неблагоприятных условиях (неполные семьи, гипоопека), насилием над испытуемым.

Для испытуемых, в отношении которых рекомендовалась ст. 22 УК РФ были характерны аффектогенные мотивы совершения правонарушений, которые совершаются ими спонтанно, без предварительного планирования, без учета реальной ситуации. Высокая доля преступлений против жизни и здоровья, отмечающаяся в этой группе, объясняется трудностью для данной категории испытуемых находить социально приемлемые пути для решения межличностных конфликтов, ригидностью психопатического аффекта. Жертвами подобных преступлений чаще всего оказываются близкие люди, с которыми у испытуемых существовали долгие и многосторонние отношения, часто возникали незначительные, ими же инспирируемые и чрезмерно актуализируемые конфликты. Характерной чертой испытуемых, в отношении которых рекомендовалось применение ст. 22 УК РФ, является т. о. аффективно обусловленная импульсивность действий, что позволяет предположить снижение способности руководить своими действиями в данной группе.

На первый план в клинической картине расстройств личности у подэкспертных всех групп выступали аффективные расстройства, наиболее выраженные у испытуемых, к которым рекомендовалось применение ст. 22 УК РФ. Для испытуемых данной группы также типичными оказались: выраженный психический инфантилизм, патологическое фантазирование, с частой сменой сюжета, эгоцентрического характера, сохраняющееся в зрелом возрасте, выраженное агрессивное поведение. Состав испытуемых (по типу расстройств личности) по группам демонстрирует тенденцию накопления среди лиц, признаваемых вменяемыми, истерических и эмоционально-неустойчивых личностей, среди невменяемых - шизоидных личностей. Лица, к которым рекомендовалось применение ст. 22 УК РФ, занимают промежуточное положение. Данные, полученные при анализе психологических заключений, согласовались с клиническими показателями.

Отмечалось значительное накопление волевых расстройств среди психопатических личностей в сравнении с контрольной группой здоровых лиц. Для испытуемых, признанных вменяемыми, на первый план выходило нарушение преднамеренной регуляции, для подэкспертных, в отношении которых рекомендовалось применение ст. 22 УК РФ - выраженное по сравнению с группой вменяемых и контрольной группой нарушение прогностических функций.

Таким образом, введение в экспертную практику ст. 22 УК РФ позволило более дифференцированно подходить к экспертной оценке расстройств личности. Особенностью испытуемых, в отношении которых рекомендовалось применение ст. 22 УК РФ, является в целом сохраненная способность осознавать характер совершаемых ими противоправных действий, в целом сохраненная способность руководить своими действиями, что позволяет говорить об их вменяемости. В то же время несоответствие условий, в которых было совершено правонарушение, индивидуальным адаптационным возможностям личности, предьявление к личности "завышенных" требований, обусловливало ситуационную декомпенсацию личностных расстройств, приводило к состоянию, в котором способность понимать значение своих действий носила формальный характер, а способность руководить ими существенно снижалась.

Анализ накопленного материала сделал возможным выделить достоверные признаки, характеризующие исследуемые группы.

У испытуемых, относимых в группу вменяемых, расстройства личности представлены в основном истерическим и эмоционально-неустойчивым типами. Как правило, эти подэкспертные воспитывались в неполных семьях, часто родителями, злоупотреблявшими алкоголем, уже с подросткового возраста обнаруживали личностные аномалии, отражавшиеся в поведенческих реакциях. В субъективно труднопереносимых ситуациях наступала декомпенсация расстройств личности (например, многие не могли адаптироваться к условиям воинской службы). Однако, несмотря на прогностически неблагоприятные факторы, отмечавшиеся в анамнезе, эти лица достигали в итоге относительно стойкой социальной компенсации: у них была хорошая семейная адаптация, подразумевающая наличие семьи, хороших внутрисемейных отношений, достаточно высокий уровень образования (как правило, среднее специальное), стабильная трудовая занятость без снижения квалификации. Правонарушения они совершали в более старшем возрасте, часто в состоянии опьянения, как правило, ими двигали корыстные мотивы.

Несмотря на констатацию у испытуемых расстройств личности, глубина расстройств была не столь значительна, чтобы нарушить их способность осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими: отсутствие нарушений интеллекта, расстройств мышления, памяти, других высших функций, сохранность волевых процессов и способности к прогнозу, достаточная критичность обусловливали вменяемость в данной группе.

У испытуемых, в отношении которых рекомендовалось применение ст. 22 УК РФ, преобладали личностные аномалии истероидного и шизоидного типов. Их раннее развитие протекало в относительно благоприятных условиях, однако, несмотря на это, они стремились вырваться из круга семьи, рано оставляли учебные заведения, с подросткового возраста склонялись к праздному времяпровождению, нередко рано начинали употреблять алкоголь, были членами уличных компаний, ориентирующихся на асоциальные нормы поведения. Как правило, они часто обнаруживали поведенческие нарушения и невротические расстройства, глубокие аффективные нарушения. Как следствие, их социальная адаптация была в значительной степени снижена: они имели низкий уровень образования, выполняли неквалифицированную работу, редко создавали семьи. Правонарушения они совершали в более молодом возрасте, как правило, они были направлены против жизни и здоровья лиц из их ближайшего окружения, совершались по аффектогенным мотивам, импульсивно, без предварительного планирования. В пользу применения ст. 22 УК РФ свидетельствовали также выраженная личностная незрелость, недоучет ситуации, завышенная самооценка, снижение критичности, ригидность аффективных реакций, нарушения прогностических функций.

У испытуемых, в отношении которых была применена ст. 22 УК РФ, сохранялась способность понимать противоправность и наказуемость своих действий, у них не было признаков психических расстройств, которые могли бы соответствовать компонентам психологического критерия невменяемости. В то же время на их поведение в инкриминируемых ситуациях существенное влияние оказывали присущие их личности выраженные патохарактерологические черты, либо у них обнаруживались признаки обострения (декомпенсации) расстройства личности, которые прослеживались в период совершения общественно-опасного деяния, или испытуемые совершали повторные однотипные правонарушения. Эти особенности приводили к снижению способности осознавать фактический характер своих действий (интеллектуальный компонент) и мешали в полной мере осуществлять руководство ими (волевой компонент), а также адекватно прогнозировать последствия совершенного. Решающими в данном случае оказывались эмоционально-волевые расстройства и нарушения прогностических функций, которые существенно влияли и на способность подэкспертных адекватно оценивать ситуацию, воспринимать свои действия как противоправные, что позволяет говорить о снижении способности осознавать характер своих действий.

У испытуемых, признававшихся невменяемыми, как правило, констатировались расстройства личности шизоидного круга. Они воспитывались в благоприятных условиях, в детском и подростковом возрасте обнаруживали комформное поведение, успешно учились, достигали порой при благоприятном стечении обстоятельств успехов в карьере. Однако, уже с детских лет им были свойственны замкнутость, отстраненность от общества, обусловившие неусвоение поведенческих механизмов. В зрелом возрасте они плохо адаптировались к условиям жизни, часто теряли работу, не могли создать семью. Правонарушения они совершали в результате психопатической самоактуализации собственных идей, нередко носивших навязчивый, сверценный характер, реже - по бредовым мотивам. В пользу невменяемости свидетельствовали наличие сверхценных или бредовых идей, нарушения мышления, выраженная глубина расстройства личности, сопровождавшегося нарушением социальной адаптации, выраженные нарушения критических и прогностических функций.

Среди испытуемых с расстройствами личности преобладали расстройства слухоречевой памяти, счетных операций, сенсорное левшество. Указанные нарушения были вызваны, прежде всего, нарушениями внимания и оперативной памяти, что, по видимому, является следствием влияния органических факторов в раннем онтогенезе. Объективизация этого факта в ходе нейропсихологического исследования позволяет более дифференцированно подходить к оценке нарушений в аффективной сфере испытуемых, дает ключ к пониманию расстройства прогностических функций у психопатических личностей.

Совокупность регистрируемых нейропсихологических феноменов позволялаговорить о наличии у обследованных испытуемых признаков поражения передне-лобных отделов коры, проявляющихся клинически снижением способности к абстрактному мышлению, снижением способности к критической оценке своих действий, эмоциональными расстройствами, волевыми нарушениями.

В нейрофизиологическом аспекте ведущей характеристикой исследуемой группы оказались характерные изменения неспецифических срединных структур, включая структуры, ответственные за эмоционально-волевую регуляцию. В группах сравнения преобладали неспецифические резидуально-органические изменения. Указанные изменения биоэлектрической активности расцениваются, как правило, в качестве конституционально обусловленных особенностей функционирования систем, связанных с регуляцией эмоционального поведения и являющихся психобиологической основой формирования базовых характерологических свойств личности.

Группа подэкспертных, в отношении которых рекомендовалось применение ст. 22 УК РФ была, в свою очередь, клинически неоднородной. Ее составляли три подгруппы, значительно различавшиеся по числу подэкспертных: испытуемые с шизоидным расстройством личности, с истерическим расстройством личности и другими специфическими расстройствами личности.

Испытуемые, которым устанавливался диагноз шизоидного расстройства личности (F 60.1) составили половину случаев применения ст. 22 УК РФ.

Как правило, расстройство личности начинало развиваться у них с детского или подросткового возраста, на фоне неглубоких, остаточных признаков раннего органического поражения головного мозга.

В большинстве случаев беременность испытуемым и роды протекали патологически. Отмечались токсикозы беременности первой половины, нередко беременность протекала с угрозой прерывания, проводились мероприятия по сохранению беременности. В большинстве случаев беременность сопровождалась серьезными эмоциональными потрясениями, конфликтами в семье, впоследствии матери испытуемых отмечали, что ребенок не был желанным. В ряде случаев матери пытались сами избавиться от плода народными средствами, спровоцировать выкидыш. Роды протекали с патологией, очень часто отмечалась гипоксия плода, стремительные или затяжные роды, продолжительный безводный период. В ряде случаев у новорожденных отсутствовало дыхание и сердцебиение, проводились реанимационные мероприятия. В то же время необходимо отметить, что в группе не наблюдалось недоношенности, в большинстве случаев новорожденные выписывались из роддомов в обычные сроки, их вес и рост соответствовали средним показателям, раннее развитие протекало без особенностей.

Большинство испытуемых данной группы в раннем детском возрасте были слабыми, болезненными детьми, часто страдали хроническими воспалительными заболеваниями (средние отиты, бронхиты), сверстники нередко обгоняли их в физическом развитии. Однако, в целом развитие испытуемых протекало в соответствии с возрастными нормами, а развитие высших психических функций нередко шло со значительным опережением средних возрастных показателей. Уже к 1-1,5 годам формировались навыки развитой речи, которая приобретала фразовый характер, отмечался большой словарный запас, любознательность, познавательная активность. Испытуемые данной группы предпочитали тихие развивающие игры, с удовольствием играли в конструкторы, кубики, складывали мозаику, уже в раннем детстве пытались рисовать. Часто уже в раннем детском возрасте отмечалась замкнутость, избирательность в общении, испытуемые предпочитали одиночество, избегали других детей, либо играли лишь с некоторыми из них. Нередко их круг общения исчерпывался родными братьями и сестрами.

В дошкольном возрасте у испытуемых нередко отмечались страхи темноты, высоты, замкнутых помещений. Они любили рассказывать взрослым истории о чудовищах, прячущихся под кроватью или в темном углу, охотно иллюстрировали свои рассказы рисунками, фантазировали на различные темы. Многие из них рассказывали своим родителям о целых выдуманных ими странах, планетах, жители которых наделялись ими идеальными качествами. Часто большое место в фантазиях отводилось самому рассказчику, который занимал место главного героя или тайного, доброго участника всех происходивших событий. Игры испытуемых носили, как правило, познавательный характер, многие к 5-6 годам умели читать, считать в пределах ста, оперировали арифметическими действиями, писали печатными буквами. По прежнему отмечалось дистанцирование от сверстников.

У испытуемых, посещавших детские дошкольные учреждения, обычно не было близких друзей, они не принимали участия в общих играх, предпочитали уединение. В то же время в некоторых случаях испытуемые становились помощниками взрослых: наблюдали за порядком, помогали младшим детям, читали вслух всей группе сказки, придумывали для других детей увлекательные сюжетные игры. Часто испытуемые привязывались к определенным игрушкам, не расставались с ними ни днем, ни ночью, берегли их, горько переживали их пропажу или порчу. Многие очень любили домашних животных, часто делали их участниками своих воображаемых приключений. Так, один из испытуемых после просмотра художественного фильма о партизанах придумал игру, в которой необходимо было защищать мост, по которому двигался поезд. Мост строился из кубиков, к одной из опор привязывалась бечевка, при потягивании за которую мост разрушался. Роль "террориста" выполняла собака, которую играющие отпугивали, брызгая на нее водой. Игры и фантазии испытуемых отличались сюжетностью, художественной образностью, проработкой деталей. Взрослые отзывались об испытуемых как о талантливых, послушных, не по годам серьезных, развитых детях.

В школе испытуемые адаптировались плохо. С одной стороны, они как правило, отличались хорошей успеваемостью, любили точные науки, литературу, нередко уже в младшем школьном возрасте их привлекали серьезные классические произведения. Многие испытуемые сами сочиняли стихи, в основном очень лирические, с успехом подражали любимым поэтам. Так один из испытуемых, когда учитель задал классу выучить любое стихотворение А. С. Пушкина, сочинил стихотворение сам, выдав его за произведение Пушкина, и не вызвал ни у кого подозрений. С другой стороны, испытуемые часто становились изгоями в детском коллективе. Им придумывали обидные прозвища, избивали, не принимали в общие игры. Сами испытуемые тяготились обществом сверстников, предпочитали общаться со старшими, отличались серьезностью, вдумчивостью, в изучении любимых предметов нередко выходили далеко за рамки школьной программы. Участие в общественной жизни класса, школы носило у них зачастую формальный характер, они бывали формальными лидерами, занимая посты в пионерской организации, часто выполняли большую общественную работу, но подчиняли ее своим интересам. Нередко их поступки вызывали удивление окружающих своей парадоксальностью. Так, один испытуемый к празднику Победы нарисовал стенгазету, посвященную животным Подмосковья. Удивленному вожатому он пояснил, что "победа над фашизмом была победой жизни над смертью, а природа лучше всего символизирует жизнь".

Подростковый возраст в исследуемой группе испытуемых проходил по трем основным моделям. Первая условная модель характеризовалась углублением замкнутости, отчужденности, формированием собственных, не свойственных сверстникам интересов, увлечений, например, философией, высшей математикой, мистикой. Испытуемые менялись по характеру, производили впечатление угрюмых, нелюдимых, их интересы сужались до рамок немногих избранных увлечений. Многие испытуемые обнаруживали глубокую диссоциацию между отличными знаниями в ряде областей и беспомощностью в элементарных бытовых вопросах. Часто испытуемые плохо следили за собой, могли по несколько дней не выходить из комнаты, не мыться. Вторая модель характеризовалась сглаживанием шизоидных личностных черт. Испытуемые становились более открытыми, общительными, приобретали друзей, определенный круг общения, однако и здесь оно носило избирательный характер, преследовало узкий круг целей. Испытуемые увлекались музыкой, художественным творчеством, религией, становились членами молодежных групп, религиозных объединений. В рамках третьей модели испытуемые становились членами асоциальных группировок, отличались холодностью, жестокостью, цинизмом, нередко начинали употреблять алкоголь и наркотики, совершали антисоциальные поступки. Во всех случаях характерологические изменения развивались медленно, исподволь, достигали максимальной выраженности к 16-18 годам, но впоследствии компенсировались, сглаживались, приобретали социально приемлемые формы.

В ряде случаев отмечались более грубые изменения в поведении испытуемых, как правило, служившие причиной обращения его родственников за психиатрической помощью. Испытуемые совершали побеги из дома, становились подозрительными по отношению к окружающим, прежде всего - к близким родственникам, у них вновь актуализировались их прежние страхи, отчего они боялись спать в темноте, выходить на улицу, они постоянно испытывали тревогу, нередко развивались идеаторные навязчивости, защищаясь от которых испытуемые совершали ритуальные действия. Как правило, врачами-психиатрами устанавливался диагноз невроза, пубертатного криза, и в большинстве случаев отмечались личностные особенности шизоидного круга. В дальнейшем поведение испытуемых упорядочивалось, они возвращались к привычному размеренному образу жизни.

В подростковом возрасте у испытуемых отчетливо проступали не только признаки, определяющие характер формирующегося расстройства личности, но и общие черты, свойственные психопатическим личностям: психический инфантилизм, трудности социальной адаптации, эмоциональная лабильность, измененная самооценка.

В дальнейшем, после окончания школы, большинство испытуемых предпринимали попытки продолжить обучение в ВУЗах и средних профессиональных учебных заведениях, однако большинство из них не выдерживало вступительных испытаний, либо отчислялись вскоре после поступления, накапливали академическую задолженность, уходили в академические отпуска. Среди других студентов они выделялись непостоянством увлечений, странным, неадекватным поведением, хотя в целом числились на хорошем счету, преподаватели и администрация отмечали их эрудированность, хорошие способности, а неуспехи в учебе обычно списывали на лень и чрезмерную увлеченность одним из предметов либо хобби.

В этот период жизни испытуемых еще отчетливее проявлялась их бытовая беспомощность, инфантильность. Порой до 25 и более лет они не могли обеспечить себя, подыскать себе работу, жили за счет родителей. Многие испытуемые предпринимали попытки вступить в брак, однако им это не удавалось, либо их браки вскоре распадались. Распад семьи большинство испытуемых переживали недолго, если в семье имелись дети, редко поддерживали с ними отношения. Причиной распада семей чаще всего служили упреки в измене супруги, подозрительность, ревность, нежелание идти на компромиссы, игнорирование элементарных семейных обязанностей. Многие испытуемые вели крайне распутную жизнь, злоупотребляли алкоголем, сводили сомнительные знакомства, делали долги.

Та часть испытуемых, которые были призваны на воинскую службу, не уживались в коллективе, часто не находили общего языка с командирами, не могли привыкнуть к дисциплине, плохо усваивали воинские навыки. В части они вскоре становились объектами насмешек, нередко их избивали старослужащие. Испытуемые совершали самовольные отлучки, побеги из части, в большинстве случаев на первом году службы они представали перед военно-врачебной комиссией, решением которой увольнялись со службы с диагнозом расстройства личности.

Преступления испытуемыми данной группы совершались в основном из личной неприязни (против жизни и здоровья), в результате психопатической самоактуализации, аффектогенно и из корыстных мотивов. Преступления против личности отличались расчетливостью, жестокостью, к своим жертвам они не испытывали сострадания. Преступления, имевшие в основе корыстные мотивы, как правило, не были связаны с агрессией. Нередко испытуемые становились послушными игрушками в руках опытных преступников, от которых были зависимы материально, либо действовали в надежде на поощрение с их стороны.

Часто правонарушения совершались испытуемыми в периоды, связанные с неблагополучной обстановкой в семье, на работе, на фоне длительных эпизодов пониженного настроения, сопровождавшегося чувством безысходности, отчаяния, собственной ненужности. Некоторые испытуемые, совершая преступления, предварительно планировали их, однако в их планах очень часто обнаруживался недоучет важнейших обстоятельств, они не могли спрогнозировать ход событий даже ненадолго вперед.

У испытуемых данной группы была сохранена способность понимать противоправность и наказуемость своих действий, у них не было признаков психических расстройств, которые могли бы соответствовать компонентам психологического критерия невменяемости. В то же время на поведение испытуемых в инкриминируемых им ситуациях существенное влияние оказывали присущие их личности выраженные патохарактерологические черты, либо у них обнаруживались признаки обострения (декомпенсации) расстройства личности, которые прослеживались в период совершения общественно-опасного деяния, или испытуемые совершали повторные однотипные правонарушения. Эти особенности приводили к снижению способности осознавать фактический характер своих действий (интеллектуальный компонент) и мешали в полной мере осуществлять руководство ими (волевой компонент), а также адекватно прогнозировать последствия совершенного. Решающими в данном случае оказывались эмоционально-волевые расстройства и нарушения прогностических функций, которые существенно влияли и на способность испытуемых адекватно оценивать ситуацию, воспринимать свои действия как противоправные, что позволяет говорить о снижении способности осознавать характер своих действий.

Основанием для применения ст. 22 УК РФ являлись в их случае выраженный психический инфантилизм, личностная незрелость, нарушение прогностических функций, частые декомпенсации расстройства личности в анамнезе, выраженные аффективные расстройства.

Испытуемые, которым устанавливался диагноз истерического расстройства личности (F 60.4), составили более трети всех случаев применения ст. 22 УК РФ.

Как правило, признаки формирующегося расстройства личности начинали отчетливо прослеживаться у испытуемых данной группы с подросткового возраста. Большинство испытуемых данной группы родились и воспитывались в неполных и социально-неблагополучных семьях, часто родители злоупотребляли алкоголем, детям уделяли очень мало внимания, и они были предоставлены сами себе.

В раннем детстве развитие испытуемых соответствовало норме, они охотно посещали детские дошкольные учреждения. Среди сверстников испытуемые выделялись подвижностью, капризностью, стремились быть на виду, претендовали на лидерство, были первыми заводилами в шумных играх и шалостях. В то же время, как правило, лидерами в детском коллективе они не становились, тогда они начинали конфликтовать со сверстниками, часто дрались, пытались во что бы то ни стало досадить своим врагам. Так один испытуемый приклеил во время тихого часа голову своего "врага" к подушке, причем пострадавшего ребенка пришлось впоследствии брить наголо. Воспитатели отмечали у испытуемых неплохие способности, обращали внимание на присущий им артистизм, но в целом впечатление от испытуемых было омрачено свойственными им требовательностью к окружающим, заносчивостью, лживостью и совершаемыми ими выходками. Фантазирование у испытуемых данной группы носило ограниченный, преимущественно "корыстный" характер, они сообщали сверстникам, что у них "дядя - космонавт", что на день рождения родители "подарили им настоящую машину с мотором" и т.д. Многие испытуемые, желая самоутвердиться в коллективе, могли оболгать перед воспитателем других детей.

В школе испытуемые обучались с неохотой, их успеваемость была невысокой. У них отсутствовали стойкие интересы и увлечения, не было любимых предметов. С учителями, как правило, они находились в конфликтных отношениях, хотя могли вести себя и заискивающе, стремились войти в доверие. После очередного конфликта они с готовностью давали обещание исправиться, непродолжительное время усердно занимались и соблюдали дисциплину, однако в дальнейшем столь же легко нарушали свои обещания, забывали об учебе, бросали кружки и секции, снова проводили большую часть времени на улице. Многие испытуемые уже с 4-5 класса пропускали без уважительных причин занятия в школе.

Отношения со сверстниками у данной группы испытуемых складывались двояко: часть из них становились неформальными лидерами в коллективе, умели организовать вокруг себя детей, подчинить их своему влиянию; другие то и дело меняли друзей и подруг, не пользовались в среде учеников большим авторитетом. Постоянное желание быть в центре внимания, нравится окружающим побуждало их вести себя экстравагантно, вызывающе, конфликтовать с другими подростками. Они щепетильно относились к своему внешнему виду, одежде, прическе. Чтобы утвердиться в роли неформального лидера, испытуемые рано начинали курить, употребляли алкоголь, стремились к сексуальным контактам со старшими девушками. В отношении сверстников испытуемые отличались завистливостью, жестокостью, ссорились с друзьями из-за пустяков и немедленно начинали им мстить за выдуманные обиды.

Лишь небольшая часть испытуемых исследуемой группы успешно обучалась в школе, но и они, достигнув подросткового возраста, утрачивали интерес к учебе, ориентировались на мнение старших друзей и подруг, ведущих асоциальный образ жизни, быстро вливались в полукриминальные молодежные группировки, нередко уже в подростковом возрасте совершали правонарушения - как правило, кражи, хулиганство. Многие испытуемые данной группы в возрасте 13-15 лет привлекались к уголовной ответственности, состояли на учете в ИДН, однако на меры воспитательного характера реагировали неадекватно. Далеко не все испытуемые закончили среднюю школу.

Поступив в другие учебные заведения, испытуемые быстро разочаровывались в избранной профессии, что приводило к неуспеваемости и отчислению. Нередко отчислению способствовали их хулиганские поступки, участие в драках, злоупотребление спиртными напитками, а иногда и наркотиками.

Отношения в семье у испытуемых складывались плохо. Лишь в небольшой доле случаев родителям удавалось сохранить влияние на подростка. Испытуемые часто уходили из дома, совершали дома кражи денег, предметов обихода, отсутствовали неделями, проводя время на улице, ночуя где попало, порой - у сомнительных знакомых, порой - на вокзалах или прямо на улице. Так, один из испытуемых трижды убегал из дома, похищая крупные суммы денег, уезжал в другие города, где проматывал деньги, совершал кражи, за которые привлекался к уголовной ответственности.

Большинство испытуемых данной группы не служили в армии. Как правило, накануне призыва они уклонялись от службы, не являлись по повесткам, часто совершали демонстративные попытки самоубийства, угрожали убить себя и близких. В большинстве случаев они освобождались от призыва с диагнозом "Истерическая психопатия", что свидетельствует о завершении формирования расстройства личности в этой группе к 18 годам.

Многие испытуемые не могли в дальнейшем устроиться на работу, однако предпринимали попытки заниматься бизнесом, нередко на первых этапах их дело процветало, они получали крупный доход. Достигнув достаточно высокого уровня благосостояния, они переставали заниматься делами, ударялись в кутежи, пьянствовали, часто меняли сексуальных партнеров, многие пробовали употреблять наркотические вещества, однако, как правило, прекращали их прием до формирования стойкой зависимости. По мере ухудшения дел они начинали лихорадочно спасать положение, совершали много ошибок, залезали в долги, что в итоге приводило к полному краху их предприятия. На фоне психотравмирующей ситуации часто развивались декомпенсации расстройства личности.

Другая часть испытуемых стремились к активной, творческой работе, не брезговали авантюрными проектами, возлагали на очередное начинание избыточные надежды, полагаясь на успех, однако не могли должным образом спланировать развитие ситуации, в результате чего их планы терпели фиаско. Одержимые жаждой успеха, склонные переоценивать свои силы, свой опыт и знания, чрезвычайно меркантильные, они болезненно переживали провалы, часто совершали демонстративные суицидальные попытки, в отчаянии были готовы совершить любые безрассудные поступки.

Для большинства испытуемых данной группы были характерны аффективные нарушения, как правило, у них доминировало приподнятое настроение, были характерны резкие, порой беспричинные его снижения, сопровождавшиеся отчаянием, злобой на окружающих, желанием отомстить за свои мнимые или реальные неудачи. Подобные состояния длились недолго, сменяясь жаждой деятельности, испытуемые без раздумий брались за реализацию первой пришедшей им в голову идеи.

Многие испытуемые данной группы рано создавали семьи, но, как правило, браки быстро распадались. Для испытуемых с истерическим расстройством личности было характерно повторное вступление в брак, либо частая смена сожительниц, любовниц. К детям они обычно сохраняли привязанность и любовь, баловали их, нередко у них имелись дети от нескольких браков. Причиной распада семьи служили измены испытуемых своим женам, постоянное требование внимания с их стороны, нежелание принимать участие в семейных делах, решении бытовых вопросов, их неумеренная тяга к трате денег, совершение ненужных покупок, пьянство, непрерывные скандалы, инициаторами которых являлись сами испытуемые.

Преступления испытуемыми данной группы совершались как правило, без предварительного планирования, спонтанно. Нередко случалось так, что испытуемые действовали с явным недоучетом ситуации, например, желая только "напугать" жертву, они совершали убийство. Ведущими мотивами преступления являлись аффектогенные, психопатическая самоактуализация, корыстные мотивы. Обращает на себя внимание факт, что корыстные мотивы, столь часто указываемые испытуемыми, обычно служили лишь формальным прикрытием для истинной побудительной причины преступления.

Анализ преступлений в исследуемой группе позволил выделить очень своеобразный механизм развития криминальной ситуации. Весь период совершения преступления можно условно разделить на три этапа реализации. На первом этапе испытуемые начинали действовать неадекватно ситуации, у них, как правило, господствующим аффектом являлся гнев, они чувствовали себя оскорбленными потерпевшим или сложившимися обстоятельствами, и предпринимали ответные действия, по своему характеру заведомо превосходившие степень причиненного им реального или вымышленного ими ущерба. На втором этапе обычно испытуемые констатировали, что понимали, что им пора остановиться, но не могли себя сдерживать. Так, в частности, происходило в большинстве случаев убийств. Начав драку, испытуемые переходили к более решительным и агрессивным действиям. Они начинали избивать уже поверженного противника камнями или палками, а иногда специально уходили за оружием, которым и добивали потерпевшего. На третьем этапе наступало формальное осознание происшедшего, доминировал аффект злорадства, сменявшийся депрессивным аффектом, страхом наказания, чувством безысходности. Во всех случаях испытуемые понимали характер совершаемых ими действий, однако не могли прогнозировать их последствия и полноценно руководить ими.

Основанием для применения ст. 22 УК РФ в исследуемой группе послужили выраженные глубина расстройства личности, психический инфантилизм, регистрируемые в анамнезе и в период совершения правонарушения декомпенсации расстройства личности.

Группу испытуемых с другими специфическими расстройствами личности составили 5 человек. Клиническим феноменом, позволившим объединить их в одну группу, явился крайне выраженный полиморфизм проявлений расстройства личности. Хотя в большинстве случаев экспертные комиссии диагностировали специфическое личностное расстройство по преобладающим личностным радикалам, во всех заключениях указывалось на полиморфность, мозаичность клинических проявлений.

В отличие от двух вышеописанных групп, где удавалось вычленить общие для группы признаки, составляющие в итоге целостную клинико-динамическую картину, в исследуемой группе это не представлялось возможным. В то же время для всех испытуемых оказались характерны общие, свойственные всем лицам с расстройствами личности, черты, такие, как трудности контактов с людьми, нарушение адаптации в обществе, субъективно переживаемая чуждость, одиночество, приводящие к специфике интерперсональных отношений, эмоциональные нарушения, характеризующиеся крайне выраженной лабильностью аффекта и истощаемостью его, трудности контролирования своих влечений, выраженный психический инфантилизм.

Проведенный клинический и статистический анализ выборки сделал возможным формулирование диагностических клинических критериев применения ст. 22 УК РФ у испытуемых с расстройствами личности.

Группу основных критериев судебно-психиатрической оценки составили (в порядке убывания удельного веса в диагностической и экспертной оценке):

• парциальная личностная незрелость (γ = 0,826, К = 4,26), выявляемые клинически и при экспериментально-психологическом исследовании, сопровождающиеся снижением критических способностей (γ = 0,384)
• нарушение прогностических функций (γ = 0, 752, К = 3,71), выявляемое клинически и опытным путем при использовании нормированной шкалы волевых расстройств, сопровождаемое трудностями в определении целей (γ = 0,300), трудностями в оценке приоритетов (γ = 0,919), трудностями регулирования эмоциональных реакций (γ = 0,985).
• частые (более 3) обострения, декомпенсации расстройства личности в анамнезе (γ = 0,782, К = 2,54), констатация декомпенсации расстройства личности в период совершения инкриминируемого деяния (γ = 0,618, К = 2,11).
• мозаичность клинических проявлений в картине расстройства личности (γ = 0,581, К = 1,97), выявляемая клинически и при экспериментально-психологическом исследовании, прослеживаемая в анамнезе, начиная с детского и подросткового возраста (γ = 0,549)
• аффективные расстройства (γ = 0,724, К = 1,52), преимущественно заключающиеся в аффективной лабильности (γ = 0,840), склонности к кратковременным депрессивным реакциям (γ = 0,511), дисфорическим состояниям (γ = 0,476), выявляемые клинически и при экспериментально-психологическом исследовании.
• высокая агрессивность (γ = 0,589, К = 1,46), выявляемая при экспериментально-психологическом исследовании, сочетающаяся с правонарушением против родных или близких знакомых (γ = 0,349), демонстративностью (γ = 0,371), завышенной самооценкой (γ = 0,393).

Анализ актов судебно-психиатрических экспертиз показал, что для экспертного решения о применении ст. 22 УК РФ, требуются по крайней мере три из указанных критериев, при наличии также нескольких дополнительных признаков.

Группу дополнительных признаков составили:

А) Клинические признаки - наряду с основными критериями судебно-психиатрической экспертной оценки они характеризуют психическое состояние подэкспертного, уступая первым в значимости.

• патология родов (γ = 0,340), сочетавшаяся с наличием у матери психических расстройств (γ = 0,377), алкоголизма (γ = 0,554),
• черепно-мозговые травмы в анамнезе (γ = 0,301),
• слабо и умеренно выраженные неспецифические изменения ЭЭГ органического характера, косвенно свидетельствующие о ранней органической патологии (γ = 0,427) (см. главу 3).

Б) Социальные признаки - характеризуют состояние социальной адаптации подэкспертного и косвенно указывают на глубину расстройства личности.

• низкий образовательный уровень, как правило - неполное среднее образование (γ = 0,363),
• воспитание в условиях гипоопеки, безнадзорности (γ = 0,334),
• насилие над испытуемым в семье и вне семьи (γ = 0,354),
• направленность криминальных действий против жизни и здоровья потерпевших (γ = 0,384),
• аффектогенные мотивы правонарушения (γ = 0,306).

Вспомогательное значение этих признаков проявилось также в том, что при анализе актов судебно-психиатрических экспертиз не было выявлено ни одного случая, когда бы ст. 22 УК РФ применялась исключительно с опорой на данные признаки.

В то же время, в некоторых случаях, несмотря на наличие критериев, позволявших говорить о возможности применения ст. 22 УК РФ, эксперты склонялись в пользу вменяемости. Анализ этих случаев позволил выделить факторы, ограничивающие применение ст. 22 УК РФ.

Группу факторов, ограничивающих применение ст. 22 УК РФ, составили:

А) Факторы, свидетельствующие о длительной подготовке к совершению правонарушения.

• длительное (как минимум, несколько часов) вынашивание плана преступления (γ = 0,414),
• совершение преступления в группе, причем подэкспертный являлся инициатором преступления (γ = 0,531),
• корыстные мотивы правонарушения (γ = 0,375).

Б) Факторы, связанные с употреблением одурманивающих средств.

• употребление одурманивающих средств в период совершения инкриминируемого деяния (γ = 0,342),
• состояние опьянения на момент правонарушения (γ = 0,329).

Употребление одурманивающих средств (и в том числе - алкоголя) обнаруживало высокие коррелятивные связи с корыстными мотивами правонарушения (γ = 0,721), нередко испытуемые употребляли алкоголь, уже предварительно спланировав преступление, их действия в момент правонарушения носили характер спланированных, целенаправленных.

Оценить удельный вес факторов, ограничивающих применение ст. 22 УК РФ в принятии решения о вменяемости не представлялось возможным ввиду отсутствия группы сравнения. Можно сделать вывод, что они являются дополнительными факторами оценки, которые могут влиять на экспертное решение лишь на последнем этапе. На первых стадиях экспертной оценки ориентироваться на них нельзя.

Среди испытуемых исследуемой группы амбулаторное принудительное наблюдение и лечение рекомендовалось в 93,5% случаев. В пользу назначения принудительных мер медицинского характера в группе испытуемых, к которым была применена ст. 22 УК РФ, свидетельствовали следующие факторы:

• молодой возраст испытуемых (19-25 лет) (γ = 0,434), сочетавшийся с неоднократным привлечением к уголовной ответственности (γ = 0, 451), совершением однородных правонарушений (γ = 0, 312), неоднократными декомпенсациями в анамнезе (γ = 0, 476), психическим инфантилизмом (γ = 0,534). Как правило, подэкспертные, обнаруживающие совокупность указанных признаков, нуждались более в профилактических мерах, направленных на предотвращение декомпенсации расстройства личности, требовали дополнительных мер, направленных на формирование адаптации в условиях мест лишения свободы, зачастую - воспитательных мер. Важную роль назначение им мер медицинского характера играло в обеспечении условий для последующей социальной реабилитации.
• ранее испытуемый признавался невменяемым по другому делу (γ = 0,580), находился на принудительном лечении, причем отмечалась тенденция к менее строгому наблюдению (γ = 0,604), в особенности если прежде испытуемому назначалось принудительное лечение в психиатрической больнице общего типа (γ = 0,776). В этой группе испытуемых на первый план выходила потребность в лечебных мероприятиях, которые могли быть осуществлены в условиях амбулаторного наблюдения и лечения. В случае отсутствия медицинского наблюдения можно было ожидать ухудшения психического состояния в данной группе испытуемых.
• состояние неустойчивой компенсации расстройства личности на момент исследования (γ = 0,613), сочетавшееся с частыми декомпенсациями в анамнезе (γ = 0,401). В данном случае принудительные меры медицинского характера назначались с учетом объективного состояния подэкспертных в период правонарушения и в период нахождения на судебно-психиатрической экспертизе, имели целью продолжение начатого лечения в амбулаторных условиях, что давало бы возможность осуществления поддерживающей терапии с целью компенсации состояния.

Отдельную группу составили испытуемые, злоупотреблявшие спиртными напитками (γ = 0,516), с формированием алкоголизма (как правило, 1-2 ст.), злоупотреблявшие наркотическими и токсическими веществами (γ = 0,413), с формированием зависимости. В данном случае их нельзя прямо соотносить с предусмотренной ст. 22 УК РФ возможностью назначения принудительных мер медицинского характера, поскольку применение мер медицинского характера в данном случае оговорено в законодательстве особо.

Оценить удельный вес данных факторов в принятии решения о применении принудительных мер медицинского характера не представлялось возможным ввиду отсутствия группы сравнения.

Таким образом, нам удалось, опираясь на накопленный в ГНЦ ССП им. В. П. Сербского опыт, определить основные критерии экспертной оценки расстройств личности в отношении применения ст. 22 УК РФ.