Глава 5

Судебно-психиатрическая оценка расстройств личности с учетом положений ст. 22 УК РФ.

Расстройства личности встречаются в судебно-психиатрической практике очень часто. По данным М. М. Мальцевой и В. П. Котова (1995), 28,9% преступлений против собственности, 42,3% хулиганских действий, 4,4% преступлений против личности и около 13% прочих преступлений совершается испытуемыми с расстройствами личности.

Для расстройств личности характерна динамика психического состояния, и один и тот же подэкспертный может на протяжении своей жизни обнаруживать как периоды стойкой компенсации и благополучия, так и периоды нестабильности, декомпенсации, обусловленные внешними и внутренними провоцирующими факторами. Экспертам приходится учитывать всю совокупность обстоятельств, предшествовавших и сопутствовавших правонарушению. Таким образом, наличие подобных факторов, снижающих индивидуальную толерантность личности в криминогенных условиях, должно учитываться при формулировании критериев экспертной оценки.

Важным фактором в судебно-психиатрической оценке расстройств личности выступают "относительное, парциальное слабоумие", аффективное мышление, подчинение рассудочной деятельности эмоциям, неспособность к трезвому, критическому восприятию и оценке обстоятельств, трудности в прогнозе последствий своих действий, присущие психопатическим личностям. Еще в 1934 г. Ц. М. Фейнберг было отмечено, что поступки психопатических личностей "пронизаны теми же мотивами, какими руководствуются и прочие люди ... реализация же их носит причудливый характер, поражает своей напряженностью, нелепостью и угловатостью, односторонней продуманностью". Вышеперечисленные особенности также необходимо учитывать при экспертной оценке.

В 1997 г. в УК России была фактически введена "ограниченная вменяемость" (ст. 22 УК РФ). Появление в законодательстве категориально нового положения стимулировало как разработку теоретических основ для применения новой юридической нормы, так и потребовало пересмотра и уточнения ранее существовавших критериев судебно-психиатрической оценки.

Изначально сформировались две точки зрения на проблему "ограниченной вменяемости". Ряд исследователей рассматривали эту норму как в первую очередь, вменяемость (что соответствует смыслу формулировки ст. 22 УК РФ), сопровождающуюся, однако, совокупностью признаков, позволяющих говорить о неполном понимании характера своих действий и неполной способности руководить ими (что соответствует "относительному, парциальному слабоумию" психопатических личностей, и провоцируется присутствующими у них эмоционально-волевыми расстройствами, нарушением прогноза ситуации). Другие исследователи воспринимали ст. 22 УК РФ как промежуточную форму экспертной оценки, нечто среднее между занимающими противоположные полюса вменяемостью и невменяемостью. Как правило, и те и другие сходились во мнении, что применение ст. 22 УК РФ должно рассматриваться в качестве обстоятельства, смягчающего вину и наказание (Дианов Д. А., 1997, Вандыш В. В., Андреева Е. С., 1999, Мохонько А. Р., Муганцева Л. А., Щукина Е. Я., 1999).

В нашем исследовании мы исходили из первой предпосылки, поскольку именно подобная трактовка предусмотрена законодателем.

Кроме того, на наш взгляд, подобная трактовка дает суду ряд дополнительных возможностей. С одной стороны, применение ст. 22 УК РФ не является обстоятельством для безусловного смягчения наказания, но могут служить таковым, может служить для квалификации ролей соучастников и учитываться при назначении наказания каждому, также способно влиять на режим содержания осужденных, и наконец, может явиться основанием для применения к осужденному принудительных мер медицинского характера. Все перечисленные факторы требуют от суда тщательного исследования, учета имеющихся данных о личности подсудимого.

Стремясь сделать наше исследование как можно более объективным, мы использовали следующие подходы: анализ 100 испытуемых был проведен по 665 признакам, сгруппированным в 9 блоков. Большое число исследуемых признаков позволило не только проанализировать их собственную диагностическую и экспертную значимость, но и оценить связи между ними, оценить комплекс признаков, определяющих экспертную оценку в совокупности, используя методы статистической обработки, повышало надежность вычлененных критериев. Исключались спорные диагностические случаи, реактивные состояния. Использовались данные клинико-психопатологического, экспериментально-психопатологического, нейропсихологического, электрофизиологического методов. Это позволяло учитывать широкий спектр данных, которыми располагают эксперты при вынесении решения. Для объективизации диагностирования волевых расстройств нами была разработана "Нормированная шкала диагностики волевых расстройств", учитывающая все феноменологическое многообразие этого типа патологии. Состав групп подбирался следующим образом: в исследуемую группу вошли все испытуемые с расстройствами личности, в отношении которых экспертными комиссиями было вынесено решение о применении ст. 22 УК РФ (31 человек); использование сплошной выборки повышало валидность исследования; первую группу сравнения составили 30 вменяемых испытуемых с расстройствами личности, подбиравшиеся случайным образом; вторую группу сравнения составили все случаи невменяемости при расстройствах личности. Все испытуемые проходили судебно-психиатрическую экспертизу в ГНЦ ССП им. В. П. Сербского в период с 1 января 1997 по 30 июня 1999 года.

Использование для исследования двух контрольных групп позволило выявить три ряда факторов. Первые встречались во всех трех группах, и характеризовали всю выборку испытуемых с расстройствами личности в целом. Вторая группа факторов включала признаки, отличавшиеся вариабельностью, изменчивостью по группам, среди них особенное внимание уделялось факторам, которые обнаруживали статистически достоверные различия между группами. Третья группа факторов обнаруживалась только в исследуемой группе, и характеризовала, таким образом, выборку испытуемых, к которым была применена ст. 22 УК РФ.

Статистическая обработка материала осуществлялась в несколько этапов. На первом этапе осуществлялся сбор информации, ее кодирование, составлялась база данных. На втором этапе проводилась статистическая обработка данных с использованием батареи стандартных статистических методик в соответствии с ГОСТ 11.004-74 и ГОСТ 11.006-74. На третьем этапе признаки, обнаружившие статистически достоверные различия по группам, подвергались корреляционному анализу. Вычисленные коэффициенты корреляции (γ ) считались достоверными (Р > 95%), если превышали свою ошибку не менее, чем в три раза, учитывались только средние (0,3 ≤ γ ≤ 0,69) и сильные (0,7 ≤ γ ≤ 1,0) степени взаимосвязи (Поляков И. В., Соколова Н. С., 1975, Бронштейн И. Н., Семендяев К. А., 1986, Маймулов В. Г. с соавт., 1996) Диагностическая экспертная ценность признака считалась доказанной только в том случае, если он удовлетворял вышеизложенным критериям. Группу основных критериев судебно-психиатрической оценки составили собственно клинические признаки, распределенные согласно их удельному весу в диагностике расстройства личности и экспертной оценке. Для оценки удельного веса критериев использовался коэффициент (К), равный среднему значению отношений встречаемости данного фактора в опытной и контрольных группах. Группу дополнительных, вспомогательных диагностических признаков составили факторы, косвенно влиявшие на экспертную оценку. Их удельный вес приближался к единице, что также говорило о более низкой диагностической ценности.

Собственно основные критерии экспертной оценки и дополнительные признаки отражают как клинически верифицируемое состояние подэкспертных, так и социальную составляющую, и вместе указывают на степень адаптации субъекта, что в совокупности с оценкой криминальной ситуации дает возможность вынести экспертное решение о способности осознавать характер своих действий и руководить ими.

5. 1. Критерии применения ст. 22 УК РФ при расстройствах личности.

Проведенный клинический и статистический анализ выборки сделал возможным формулирование диагностических клинических критериев применения ст. 22 УК РФ у испытуемых с расстройствами личности.

Группу основных критериев судебно-психиатрической оценки составили (в порядке убывания удельного веса в диагностической и экспертной оценке):

• парциальная личностная незрелость (γ = 0,826, К = 4,26), выявляемые клинически и при экспериментально-психологическом исследовании, сопровождающиеся снижением критических способностей (γ = 0,384)
• нарушение прогностических функций (γ = 0, 752, К = 3,71), выявляемое клинически и опытным путем при использовании нормированной шкалы волевых расстройств, сопровождаемое трудностями в определении целей (γ = 0,300), трудностями в оценке приоритетов (γ = 0,919), трудностями регулирования эмоциональных реакций (γ = 0,985).
• частые (более 3) обострения, декомпенсации расстройства личности в анамнезе (γ = 0,782, К = 2,54), констатация декомпенсации расстройства личности в период совершения инкриминируемого деяния (γ = 0,618, К = 2,11).
• мозаичность клинических проявлений в картине расстройства личности (γ = 0,581, К = 1,97), выявляемая клинически и при экспериментально-психологическом исследовании, прослеживаемая в анамнезе, начиная с детского и подросткового возраста (γ = 0,549)
• аффективные расстройства (γ = 0,724, К = 1,52), преимущественно заключающиеся в аффективной лабильности (γ = 0,840), склонности к кратковременным депрессивным реакциям (γ = 0,511), дисфорическим состояниям (γ = 0,476), выявляемые клинически и при экспериментально-психологическом исследовании.
• высокая агрессивность (γ = 0,589, К = 1,46), выявляемая при экспериментально-психологическом исследовании, сочетающаяся с правонарушением против родных или близких знакомых (γ = 0,349), демонстративностью (γ = 0,371), завышенной самооценкой (γ = 0,393).

Анализ актов судебно-психиатрических экспертиз показал, что для экспертного решения о применении ст. 22 УК РФ, требуются по крайней мере три из указанных критериев, при наличии также нескольких дополнительных признаков.

Группу дополнительных признаков составили:

А) Клинические признаки - наряду с основными критериями судебно-психиатрической экспертной оценки они характеризуют психическое состояние подэкспертного, уступая первым в значимости.

• патология родов (γ = 0,340), сочетавшаяся с наличием у матери психических расстройств (γ = 0,377), алкоголизма (γ = 0,554),
• черепно-мозговые травмы в анамнезе (γ = 0,301),
• слабо и умеренно выраженные неспецифические изменения ЭЭГ органического характера, косвенно свидетельствующие о ранней органической патологии (γ = 0,427) (см. главу 3).

Б) Социальные признаки - характеризуют состояние социальной адаптации подэкспертного и косвенно указывают на глубину расстройства личности.

• низкий образовательный уровень, как правило - неполное среднее образование (γ = 0,363),
• воспитание в условиях гипоопеки, безнадзорности (γ = 0,334),
• насилие над испытуемым в семье и вне семьи (γ = 0,354),
• направленность криминальных действий против жизни и здоровья потерпевших (γ = 0,384),
• аффектогенные мотивы правонарушения (γ = 0,306).

Вспомогательное значение этих признаков проявилось также в том, что при анализе актов судебно-психиатрических экспертиз не было выявлено ни одного случая, когда бы ст. 22 УК РФ применялась исключительно с опорой на данные признаки.

В то же время, в некоторых случаях, несмотря на наличие критериев, позволявших говорить о возможности применения ст. 22 УК РФ, эксперты склонялись в пользу вменяемости. Анализ этих случаев позволил выделить факторы, ограничивающие применение ст. 22 УК РФ.

Группу факторов, ограничивающих применение ст. 22 УК РФ, составили:

А) Факторы, свидетельствующие о длительной подготовке к совершению правонарушения.

• длительное (как минимум, несколько часов) вынашивание плана преступления (γ = 0,414),
• совершение преступления в группе, причем подэкспертный являлся инициатором преступления (γ = 0,531),
• корыстные мотивы правонарушения (γ = 0,375).

Б) Факторы, связанные с употреблением одурманивающих средств.

• употребление одурманивающих средств в период совершения инкриминируемого деяния (γ = 0,342),
• состояние опьянения на момент правонарушения (γ = 0,329),

Употребление одурманивающих средств (и в том числе - алкоголя) обнаруживало высокие коррелятивные связи с корыстными мотивами правонарушения (γ = 0,721), нередко испытуемые употребляли алкоголь, уже предварительно спланировав преступление, их действия в момент правонарушения носили характер спланированных, целенаправленных.

Оценить удельный вес факторов, ограничивающих применение ст. 22 УК РФ в принятии решения о вменяемости не представлялось возможным ввиду отсутствия группы сравнения. Можно сделать вывод, что они являются дополнительными факторами оценки, которые могут влиять на экспертное решение лишь на последнем этапе. На первых стадиях экспертной оценки ориентироваться на них нельзя.

Таким образом, представляется возможным создать алгоритм дифференцированной экспертной оценки расстройств личности с опорой на общие принципы судебно-психиатрической диагностики (Шостакович Б. В., 1987).

На первом этапе экспертами верифицируется диагноз расстройства личности, проводится дифференциальная диагностика, имеющая целью исключение иных расстройств и состояний, способных имитировать картину расстройств личности. На втором этапе экспертами оценивается вменяемость-невменяемость испытуемого, на основании разработанных общепринятых диагностических и экспертных критериев (Шостакович Б. В., 1963, Опря Н. А., 1966, Шостакович Б. В., 1971, Коротенко А. И., 1972, Гусинская Л. В., 1979, Лукомская М. И., 1980, Васильева Н. П. с соавт., 1983, Морозов Г. В., 1988, Гиндикин В. Я., Гурьева В. А., 1999 и многие другие). На третьем этапе экспертом выявляются и оцениваются основные диагностические критерии применения ст. 22 УК РФ. В случае их отсутствия констатируется вменяемость, при их наличии - возможно применение ст. 22, если только наличие и выраженность факторов, ограничивающих применение ст. 22 УК РФ не повлияет на экспертное решение.

* * *

В ходе исследования оценивалась также зависимость между личностными особенностями подэкспертных и криминальной ситуацией, в которой было совершено противоправное деяние. В результате удалось выявить три основных поведенческих типа, в рамках которых действовали испытуемые.

Первый тип реализовывался в результате психопатической самоактуализации испытуемым сложившейся ситуации. Испытуемые воспринимали конфликтную или заведомо криминогенную ситуацию как непосредственную угрозу своей жизни, достоинству. Как правило, в подобных ситуациях со стороны потерпевших в адрес подэкспертного высказывались скрытые или явные угрозы, ему наносилось оскорбление, либо потерпевшими совершались действия, имевшие целью спровоцировать агрессию со стороны их оппонента. Однако ответные действия испытуемых носили неадекватный характер: в ответ на малозначительные замечания в свой адрес они пускали в ход оружие, или подвернувшиеся под руку предметы, в результате чего наносили потерпевшим телесные повреждения различной степени тяжести. Не удовлетворившись совершенным, они продолжали избиение, часто доводя дело до убийства.

Первый тип реализовывался обычно в рамках преступлений против личности, сопряженных с агрессивным поведением испытуемых. Противоправные действия совершались испытуемыми спонтанно, без предварительного планирования, они не вынашивали планов правонарушения и не имели умысла на совершение убийства или других тяжких правонарушений. Мотивами правонарушения являлись личная неприязнь к потерпевшему, утрированное чувство обиды, испытуемые в силу личностных особенностей сами подогревали в себе негативные чувства по отношению к потерпевшим.

Противоправные действия, осуществлявшиеся в рамках первого типа, встречались в контингенте испытуемых, в отношении которых была применена ст. 22 УК РФ в половине случаев преступлений против личности, причем чаще всего - при совершении преступлений против близких и знакомых. Корреляций с типом расстройства личности выявлено не было. У испытуемых выявлялись нарушение прогностических функций, высокая агрессивность, аффективные расстройства, определявшие характер экспертного решения.

По видимому, поведенческий механизм, реализовавшийся в рамках первого типа, является универсальным стереотипом, свойственным психопатическим личностям. Основу для его реализации составляют личностная незрелость, эгоцентризм, завышенная самооценка, склонность к внешнеобвиняющим формам реагирования, обнаруживаемые у большинства подэкспертных с расстройствами личности.

Второй тип реализовывался в случаях, когда подэкспертный являлся слабой, зависимой личностью, легко подпадающей под чужое влияние, либо в силу зависимости от третьих лиц. Как правило, испытуемые совершали правонарушения ненасильственного характера, часто действовали в пользу третьих лиц, ими двигали мотивы отношений, условий, при этом нередко они опасались реальных или сконструированных ими последствий своего бездействия более, чем последствий совершенного правонарушения.

У испытуемых, совершивших правонарушение в рамках данного типа поведения, на первый план выступали психическая незрелость, инфантилизм, выраженные трудности в оценке приоритетов, прогностические нарушения, аффективные расстройства, в первую очередь - тревога, страх, им были свойственны подозрительность, недоверчивость, мнительность, но в то же время они легко позволяли ввести себя в заблуждение. Указанная совокупность факторов свидетельствовала в пользу снижения способности осознавать фактический характер своих действий и руководить ими.

Третий тип поведения в криминогенной ситуации реализовывался в условиях, значительно превышающих по своим требованиям к личности индивидуальные адаптационные возможности подэкспертных. К таким условиям относились служба в рядах вооруженных сил, проживание вдали от семьи, в другом городе, среди незнакомых людей, непосредственная угроза подэкспертному со стороны третьих лиц, требующих от него материальных ценностей либо непосредственно совершения преступления и т.д. Общим фактором вышеперечисленных ситуаций являлось сильное стрессовое воздействие на испытуемых, которые были вынуждены искать выход из сложившихся обстоятельств, и совершали правонарушения, желая разрешения сложившейся тупиковой для них ситуации.

В рамках третьего типа совершались самые различные правонарушения. На первый план в период совершения правонарушений выступали аффективные нарушения, заострялись свойственные личности испытуемого патохарактерологические черты, как правило, развивавшиеся у испытуемых патологические состояния расценивались экспертами как неустойчивая компенсация расстройств личности. Всегда отмечались прогностические нарушения, что и служило в совокупности основанием для применения ст. 22 УК РФ.

5. 2. Предпосылки к применению принудительных мер медицинского характера.

Отдельного обсуждения требует вопрос о применении к лицам, признанным "ограниченно вменяемыми" принудительных мер медицинского характера. Статьей 22 УК РФ допускается их применение, хотя и ограничивается косвенно их спектр исключительно амбулаторным наблюдением и лечением, что связано с необходимостью сочетать меры медицинского характера с отбыванием наказания. Таким образом, перед экспертом встает необходимость оценить целесообразность применения принудительного лечения.

Среди испытуемых исследуемой группы амбулаторное принудительное наблюдение и лечение рекомендовалось в 93,5% случаев. В пользу назначения принудительных мер медицинского характера в группе испытуемых, к которым была применена ст. 22 УК РФ, свидетельствовали следующие факторы:

• молодой возраст испытуемых (19-25 лет) (γ = 0,434), сочетавшийся с неоднократным привлечением к уголовной ответственности (γ = 0, 451), совершением однородных правонарушений (γ = 0, 312), неоднократными декомпенсациями в анамнезе (γ = 0, 476), психическим инфантилизмом (γ = 0,534). Как правило, подэкспертные, обнаруживающие совокупность указанных признаков, нуждались более в профилактических мерах, направленных на предотвращение декомпенсации расстройства личности, требовали дополнительных мер, направленных на формирование адаптации в условиях мест лишения свободы, зачастую - воспитательных мер. Важную роль назначение им мер медицинского характера играло в обеспечении условий для последующей социальной реабилитации.
• ранее испытуемый признавался невменяемым по другому делу (γ = 0,580), находился на принудительном лечении, причем отмечалась тенденция к менее строгому наблюдению (γ = 0,604), в особенности если прежде испытуемому назначалось принудительное лечение в психиатрической больнице общего типа (γ = 0,776). В этой группе испытуемых на первый план выходила потребность в лечебных мероприятиях, которые могли быть осуществлены в условиях амбулаторного наблюдения и лечения. В случае отсутствия медицинского наблюдения можно было ожидать ухудшения психического состояния в данной группе испытуемых.
• состояние неустойчивой компенсации расстройства личности на момент исследования (γ = 0,613), сочетавшееся с частыми декомпенсациями в анамнезе (γ = 0,401). В данном случае принудительные меры медицинского характера назначались с учетом объективного состояния подэкспертных в период правонарушения и в период нахождения на судебно-психиатрической экспертизе, имели целью продолжение начатого лечения в амбулаторных условиях, что давало бы возможность осуществления поддерживающей терапии с целью компенсации состояния.

Отдельную группу составили испытуемые, злоупотреблявшие спиртными напитками (γ = 0,516), с формированием алкоголизма (как правило, 1-2 ст.), злоупотреблявшие наркотическими и токсическими веществами (γ = 0,413), с формированием зависимости. В данном случае их нельзя прямо соотносить с предусмотренной ст. 22 УК РФ возможностью назначения принудительных мер медицинского характера, поскольку применение мер медицинского характера в данном случае оговорено в законодательстве особо.

Оценить удельный вес данных факторов в принятии решения о применении принудительных мер медицинского характера не представлялось возможным ввиду отсутствия группы сравнения.

Таким образом, нам удалось, опираясь на накопленный в ГНЦ ССП им. В. П. Сербского опыт, определить основные критерии экспертной оценки расстройств личности в отношении применения ст. 22 УК РФ.